Где слез во мраке льются реки, Откуда изгнаны навеки Надежда, мир, любовь и сон, Где море адское клокочет, Где, грешника внимая стон, Ужасный сатана хохочет
ИЗ БАЙРОНА
Нет ветра - синяя волна На прах Афин катится;
Высокая могила зрится.
* * *
A son amant Egle sans resistance Avait cede - mais lui pale et perclus Se demenait - enfin n'en pouvant plus Tout essoufle tira... sa reverance, - "Monsieur.- Egle d'un ton plein d'arrogance, Parlez, Monsieur: pourquoi donc mon aspect Vous glace-t-il? m'en direz vous la cause? Est-ce degout?" - Mon dieu, c'est autre chose. - "Exces d'amour?" - Non, exces de respect.
* * *
J'ai possede maitresse honnete, Je la servais comme il lui faut, Mais je n'ai point tourne de tete, - Je n'ai jamais vise haut.
ЭПИГРАММА (НА А. А. ДАВЫДОВУ)
Оставя честь судьбе на произвол, Давыдова, живая жертва фурий, От малых лет любила чуждый пол И вдруг беда! казнит ее Меркурий, Раскаяться приходит ей пора, Она лежит, глаз пухнет понемногу, Вдруг лопнул он: что ж дама? - "Слава богу! Все к лучшему: вот новая !"
1822
* * *
Чугун кагульский, ты священ Для русского, для друга славы - Ты средь торжественных знамен Упал горящий и кровавый, Героев севера губя
* * *
Мой друг, уже три дня Сижу я под арестом И не видался я Давно с моим Орестом. Спаситель молдаван, Бахметьева наместник, Законов провозвестник, Смиренный Иоанн, За то, что ясский пан, Известный нам болван Мазуркою, чалмою, Несносной бородою - И трус и грубиян - Побит немножко мною, И что бояр пугнул Я новою тревогой, - К моей канурке строгой Приставил караул... . . . . . . . . . . . .
Невинной суеты, А именно - мараю Небрежные черты, Пишу карикатуры, - Знакомых столько лиц, - Восточные фигуры
кукониц И их мужей рогатых, Обритых и брадатых!
ТАВРИДА.
Gib meine Jugend mir zuruck
I
Ты вновь со мною, наслажденье; В душе утихло мрачных дум Однообразное волненье! Воскресли чувства, ясен ум. Какой-то негой неизвестной, Какой-то грустью полон я; Одушевленные поля, Холмы Тавриды, край прелестный - Я снова посещаю вас... Пью томно воздух сладострастья, Как будто слышу близкий глас Давно затерянного счастья.
Счастливый край, где блещут воды, Лаская пышные брега, И светлой роскошью природы Озарены холмы, луга, Где скал нахмуренные своды
II
За нею по наклону гор Я шел дорогой неизвестной, И примечал мой робкий взор Следы ноги ее прелестной - Зачем не смел ее следов Коснуться жаркими устами, Кропя их жгучими слезами...
Нет, никогда средь бурных дней Мятежной юности моей Я не желал с таким волненьем Лобзать уста младых цирцей И перси, полные томленьем...
* * *
Один, один остался я, Пиры, любовницы, друзья Исчезли с легкими мечтами, - Померкла молодость моя С ее неверными дарами. Так свечи, в долгу ночь горев Для резвых юношей и дев, В конце безумных пирований Бледнеют пред лучами дня.
В. Ф. РАЕВСКОМУ
Не даром ты ко мне воззвал Из глубины глухой темницы.
В. Ф. РАЕВСКОМУ
Не тем горжусь я, мой певец, Что привлекать умел стихами Вниманье пламенных сердец, Играя смехом и слезами,
Не тем горжусь, что иногда Мои коварные напевы Смиряли в мыслях юной девы Волненье страха и стыда,
Не тем, что у столба сатиры Разврат и злобу я казнил, И что грозящий голос лиры Неправду в ужас приводил,
Что непреклонным вдохновеньем, И бурной юностью моей, И страстью воли, и гоненьем Я стал известен меж людей, -
Иная, высшая награда Была мне роком суждена - Самолюбивых дум отрада! Мечтанья суетного сна!..
В. Ф. РАЕВСКОМУ
Ты прав, мой друг - напрасно я презрел
Дары природы благосклонной. Я знал досуг, беспечных муз удел,
И наслажденья лени сонной,
Красы лаис, заветные пиры,
И клики радости безумной, И мирных муз минутные дары,
И лепетанье славы шумной.
Я дружбу знал - и жизни молодой
Ей отдал ветреные годы, И верил ей за чашей круговой
В часы веселий и свободы,
Я знал любовь, не мрачною тоской,
Не безнадежным заблужденьем, Я знал любовь прелестною мечтой,
Очарованьем, упоеньем.
Младых бесед оставя блеск и шум,
Я знал и труд и вдохновенье, И сладостно мне было жарких дум
Уединенное волненье.
Но все прошло! - остыла в сердце кровь.
В их наготе я ныне вижу И свет, и жизнь, и дружбу, и любовь,
И мрачный опыт ненавижу.
Свою печать утратил резвый нрав,
Душа час от часу немеет; В ней чувств уж нет. Так легкий лист дубрав
В ключах кавказских каменеет.
Разоблачив пленительный кумир,
Я вижу призрак безобразный. Но что ж теперь тревожит хладный мир
Души бесчувственной и праздной?
Ужели он казался прежде мне
Столь величавым и прекрасным, Ужели в сей позорной глубине
Я наслаждался сердцем ясным!
Что ж видел в нем безумец молодой,
Чего искал, к чему стремился, Кого ж, кого возвышенной душой
Боготворить не постыдился!
Я говорил пред хладною толпой
Языком истины свободной, Но для толпы ничтожной и глухой
Смешон глас сердца благородный.
Везде ярем, секира иль венец,
Везде злодей иль малодушный, Тиран льстец,
Иль предрассудков раб послушный.
* * *
На тихих берегах Москвы Церквей, венчанные крестами, Сияют ветхие главы Над монастырскими стенами. Кругом простерлись по холмам Вовек не рубленные рощи, Издавна почивают там Угодника святые мощи.
НА ЛАНОВА
Бранись, ворчи, болван болванов, Ты не дождешься, друг мой Ланов, Пощечин от руки моей. Твоя торжественная рожа На бабье гузно так похожа, Что только просит киселей.
Главная
