– Как я и подозревал, – с очередным тяжким вздохом проронил мастер. – Совет джедаев не дал формального одобрения, Джоан. Предлагаемая затея видится им актом гордыни и высокомерия.
– Разве высокомерно чтить память тех, кто пожертвовал собой ради общего блага? – спокойно спросил Джоан.
Теперь он был рыцарем; тот падаван, что выходил из себя при малейшей провокации, давно почил с миром.
– Попытка построить мемориал, дабы почтить бывшего наставника, отдает душком тщеславия, – разъяснил Фарфелла. – Возвышая в чужих глазах человека, впервые обучавшего тебя, ты, в свою очередь, возвышаешь себя.
– Это не тщеславие, мастер, – терпеливо пояснил Джоан. – Мемориал на Руусане послужит напоминанием тому, как сотня человек по собственной воле пошла на верную смерть, чтобы вся Галактика могла жить в мире. Этот памятник станет символом, который вдохновит многих на благие дела.
– Джадаям не нужны символы для вдохновения, – напомнил Фарфелла.
– Но в них нуждается Республика, – парировал Джоан. – Символы дают силу идеям, обращаются к сердцам и умам обычных граждан, помогают реализовать абстрактные убеждения и ценности.
Памятник прославит победу на Руусане: победу, давшуюся не силой нашей армии, а ценой отваги, убеждений и самопожертвования Хота и всех тех, кто погиб вместе с ним. Он послужит ярким примером, направляющим граждан Республики в их помыслах и поступках.
– Как видно, склонность Валорума к пламенным речам передалась и тебе, – сказал Валентайн, печально улыбнувшись.
Похоже, он понял, что не сможет убедить Джоана изменить свое мнение.
– Именно вы решили прикрепить меня к Валоруму, – напомнил Джоан. – И за годы службы я многому научился.
Фарфелла поднялся с кресла и принялся мерить шагами комнату.
– Твои доводы весьма красноречивы, Джоан. Но ты, разумеется, понимаешь, что они не поколеблют мнения Совета джедаев.
– Настоящий вопрос вне полномочий Совета, – напомнил Джоан. – Если Сенат одобрит запрос Валорума, строительные работы на Руусане начнутся в течение месяца.
– Сенат никогда и ни в чем не откажет Валоруму, – отрезал Фарфелла. Он замер на середине шага и повернулся к Джоану лицом. – А какова твоя роль в этом проекте?
– Это решение также на совести Сената, – уклончиво ответил Джоан. Но через мгновение смягчился и рассказал Фарфелле правду: – Канцлер согласился на будущие дипломатические миссии брать полный состав охраны, чтобы я мог полететь на Руусан и надзирать за сооружением мемориала.
Фарфелла вздохнул и снова сел в кресло.
– Я понимаю твои мотивы, Джоан. И хотя я не вполне их одобряю, ни я, ни Совет джедаев, не встанем у тебя на пути. – Через мгновение он добавил: – Сомневаюсь, что теперь мы тебя остановим, даже если и попытаемся.
– Временами я бываю очень упрям, – ответил рыцарь-джедай с едва заметной улыбкой.
– Совсем как Хот, – заметил Фарфелла.
Джоан решил принять его слова за комплимент.
* * *
– Отец мой умер, когда я был еще ребенком, – говорил Хеттон так тихо, что Занна с трудом разбирала его слова за стуком каблуков по отполированному до блеска мраморному полу. – Обремененная обязательствами новой главы нашего дома, мать предоставила мое воспитание слугам. Те прознали о моих особых талантах за много лет до того, как слух об этом достиг ушей моей матери.
– Наверное, они не рассказывали ей, боясь наказания, – предположила Занна.
Они с Хеттоном остались наедине. После представления в тронном зале, глава движения сепаратистов настойчиво предложил ей взглянуть на его обширную коллекцию ситских манускриптов и артефактов, расположенную в дальнем конце огромного особняка. Помимо прочего, он настоял на отсутствии вооруженной охраны. Чтобы скрасить время в прогулке по бесконечным, на первый взгляд, коридорам и залам особняка, Хеттон решил поведать Занне историю собственной жизни.
– Мать моя была сильной и опасной женщиной, – признался Хеттон. – Быть может, слуги и побаивались ее. Но каковы бы ни были причины, мне стукнуло уже за двадцать, когда она узнала о моем с Силой родстве.
– И как она отреагировала?
– В моих талантах она узрела инструмент, надобный для увеличения благосостояния нашего дома. Стоит упомянуть, что в этом вопросе ее не интересовали ни джедаи, ни даже ситы, однако, она желала найти кого-то, кто мог бы помочь мне отточить мои способности.
– Это было за много лет до того, как к власти пришло Братство Тьмы, – напомнил он Занне, прежде чем продолжить рассказ.
– Задав тут и там несколько осторожных вопросов и вручив кому надо немало крупных взяток и взносов, она, наконец, остановила свой выбор на дуро по имени Гула Дуан.
– И он стал твоим учителем?
– Звания учителя он не заслуживал, – ответил Хеттон с легкой горечью в голосе. – Всего лишь охотник за наградой и наемник, по счастливой случайности от рождения имевший способность касаться Силы. За свою жизнь он обрел понимание простейших приемов применения собственного дара, что позволяло ему силой мысли перемещать небольшие предметы и демонстрировать нехитрые фокусы. Но он не питал симпатии ни к ситам, ни к джедаям; Гула был единственно верен тому, кто платил больше кредитов. А семья моя могла предложить ему плату большую, чем та, о какой он только мечтал.
Они подошли к очередным двустворчатым дверям, которые, в отличие от предыдущих, были наглухо закрыты и заперты с другой стороны. Хозяин особняка протянул руку, приложив ладонь к поверхности двери, и закрыл глаза. Занна ощутила легкое дуновение Силы; замок щелкнул, и двери медленно распахнулись, явив взгляду сокровищницу Хеттона.
Комната за массивными дверями была наполовину библиотекой, наполовину музеем. Вдоль стен стояли стеллажи со старинными томами и свитками и бесконечные ряды древних инфокассет, в углу возвышался информационный терминал, над которым нависал большой дисплей. Вдоль центра комнаты строилась вереница длинных витрин, демонстрирующих коллекцию ситских ценностей, собранных Хеттоном за три последних десятка лет: необычные мерцающие амулеты, короткие кинжалы, инкрустированные драгоценными камнями, множество редких камней и кристаллов и с дюжину рукоятей разнообразных светомечей.
– Наставления Гулы позволили построить фундамент для дальнейшей учебы, но большую часть знаний я получил из книг и манускриптов, которые вы видите перед собой, – с гордостью заявил Хеттон.
Они медленно шли вдоль витрин, и Занна пыталась распределить внимание между словами Хеттона и занимательным собранием ситских артефактов. Она все еще ощущала цеплявшиеся за них тусклые лоскутки энергии темной стороны: поблекшие воспоминания о прежней небывалой мощи.
– Едва приступив к занятиям, я понял, насколько глуп был Гула. По моему настоянию, мать использовала все богатство и ресурсы нашего дома для поиска записей, предметов и безделиц, хотя бы отдаленно относящихся к темной стороне, дабы я мог постигать знания, не полагаясь на одного лишь моего «учителя».
Как вы уже догадались, большая часть того, что приходило к нам в руки, оказывалось бесполезным хламом. Но за годы поисков я получил в свое распоряжение несколько поистине редких и ценных приобретений.
Хеттон обернулся к стеллажам, с любовью проведя рукой по аккуратно расставленным томам.
– Хранящиеся в них знания позволили мне быстро обойти Гулу. И мать моя, понимая, что в нем мы больше не нуждаемся, вынесла наемнику смертный приговор.
Занна опешила и удивленно моргнула. Хеттон, увидев ее реакцию, позволил себе деликатно рассмеяться.
– Матерью всегда руководили амбиции и отточенный практицизм. Она неплохо потрудилась, скрывая мое существование от джедаев и ситов; если бы Гуле позволили уйти, он непременно раскрыл бы главный секрет нашего Дома.
– Необходимая смерть, – кивнув, согласилась Занна. Бейн, вероятно, сделал бы то же самое. Затем, осененная внезапной догадкой, она спросила: – Это ведь ты убил его, да?
Хеттон улыбнулся.
– Вы столь же догадливы, сколь могущественны. Когда мать отдала приказ, я был просто счастлив привести его в исполнение. Гула обременял нас и задерживал мои изыскания по природе темной стороны.
– Ты говоришь о матери так, словно она мертва, – заметила Занна. – Что с ней стало?
Хеттон прищурился, лицо его потемнело.
– Около пятнадцати лет назад, когда Каан только начал собирать Братство Тьмы, мать попыталась убедить меня выйти из тени и вступить в их ряды. Она полагала, что Братство преуспеет в деле уничтожения Республики, и стремилась сплотить наш Дом с новой потенциальной силой Галактики.
Но я отказался примыкать к культу Каана. Тот ведь учил, что все, идущие по темной тропе, будут в Братстве равны – демократия ситов в действии. Я же находил подобную идею отвратительной, извращающей все то, что я знал, и во что верил.
Однако же, мать моя все так же помышляла о правительственных и политических альянсах. За время изучения темной стороны мирские интересы перестали меня привлекать, но мать не принимала никаких протестов. В конечном счете, я вынужден был ее устранить.
Главная
