Он встретил гостью снаружи и не стал впускать в бункер. У него было ощущение, что она не одобрит его вкуса… в смене декора контрольного центра.
В конце концов, ситх мысленно пожал плечами, о вкусах не спорят…
***
Кабинет Верховного канцлера Республики включал в себя и нижний «полюс» Сенатской арены. Было там выделено круглое помещение, где гости канцлера могли развлечься, перед тем как взойти на подиум — кабину на мощной гидравлической колонне с пультом, координирующим передвижения летающих сенатских кабинок.
Огромное голографическое изображение коленопреклоненной фигуры, склонившейся перед тенью, висело над подиумом. Стражи в алых плащах замерли по обе стороны тени, неподалеку съежился спикер Сената.
— …угроза не призрачная, будь внимателен.
— Обязательно буду, учитель. Благодарю вас. Голограмма медленно растворилась, и там где только что преклонял колени гигантский фантом, явился другой — во плоти, крошечный, престарелый, закутанный в старый плащ и опирающийся на гнутую деревянную палку. Но физический облик его был иллюзией, истинная суть открывалась лишь в Великой силе.
В Великой силе он был фонтаном света.
— Жаль нового твоего ученика мне, так поздно взялся за ум, так рано без учителя остается.
— О, мастер Йода, какой приятный сюрприз! Добро пожаловать! — радостно откликнулась тень. — Позвольте мне первым поздравить вас с Днем Империи! Какое счастье!
— Называть счастливым его ты не будешь. Как и убийца, Вейдером которого ты зовешь.
— Ах, — тень подошла ближе к свету. — Так вот какую угрозу я чувствовал. Могу ли поинтересоваться, кто это? Кого вы послали убить его?
— Достаточно того, что своего убийцу знаешь ты.
— Фи, мастер Йода. Это же Кеноби, правда? Ну прошу вас, пожалуйста, скажите, что это Кеноби! Дарт Вейдер обожает убивать людей, которые его любят…
Позади тень, в нескольких метрах, Маc Амедда, чагриан, спикер Галактического сената, услышал шепот Палпатина. Беги.
Он так и поступил.
Ни свет, ни тень не посмотрели ему вслед.
— Убить Оби-Вана не так просто.
— Как и вас, очевидно, но все меняется. Тень сделала еще один шаг и еще.
Возник луч меча, зеленый, как свет солнца в лесу.
— Проверка тому сегодня будет.
— Даже капля темной стороны сильнее, чем полагаете вы в своей джедайской гордыне. Живя на свету, не увидишь глубин темноты.
Из раскинутых рук сорвались молнии, открывая сражение.
***
Падме упала в объятия Анакина.
Глаза у нее покраснели от слез. Оказавшись на корабле, она утратила контроль над чувствами и рыдала всю дорогу до Мустафара — плакала от ужаса, и сейчас ее губы распухли, все тело вздрагивало, а сама она была так благодарна, так неистово благодарна судьбе, что из глаз хлынули новые слезы. Благодарна за то, что он жив, благодарна, что вприпрыжку бежал через площадку к кораблю, что по-прежнему силен и прекрасен, что руки его по-прежнему теплые, а губы мягкие.
— Анакин, мой Анакин… — она прижалась к его груди. — Я так испугалась…
— Ш-ш, все хорошо, — он гладил ей волосы до тех пор, пока дрожь не утихла, затем взял ее за подбородок и поднял к себе ее покрасневшее лицо.Тебе никогда не нужно беспокоиться обо мне. Разве не понимаешь? Никто меня не обидит. Никто не обидит нас обоих.
— Дело не в этом, любимый мой… ох, Анакин, он говорил о тебе такие страшные вещи!
Он улыбнулся.
— Обо мне? Кто это посмел говорить обо мне плохо, а? — он хмыкнул. — Кто осмелился?
— Оби-Ван, — Падме размазала слезы по щекам. — Он сказал… он говорил, что ты обратился к темной стороне, что ты убивал джедаев… даже маленьких детей…
Она выговаривалась, и ей становилось легче; теперь нужно всего лишь затихнуть в его руках, пока Анакин обнимает ее, баюкает и обещает, что никогда больше не будет так ее пугать. Падме уже начала улыбаться.
Но вместо света в глазах любимого человека увидела отражение расплавленной лавы.
Он не сказал: «Я никогда не обращался на темную сторону».
Он не сказал: «Убивать детей? Я? Ты с ума сошла?»
Он сказал:
— Так Оби-Ван жив?
Голос его понизился на целую октаву и был холоднее, чем ледяные мурашки, которые поползли у Падме по спине.
— Д-да… он, он говорил, что ищет тебя…
— Ты сказала ему, где я?
— Нет, Анакин! Он хочет тебя убить. Я ничего ему не сказала, как я могла!
— Плохо.
— Анакин, что…
— Он — предатель, Падме. Враг государства. Он должен умереть.
— Прекрати, — сказала она. — Прекрати так себя вести… ты пугаешь меня!
— Это не тебе следует бояться.
— Это как… это как… — слезы опять прорвались. — Я даже не знаю, кто ты теперь такой…
Главная
