— Дуку не был потерян, он был принесен в жертву — стратегическая жертва, как можно пожертвовать фигурой в дежарике, чтобы привести оппонента к фатальной ошибке.
— Я никогда не увлекался дежариком, мой повелитель. Я предпочитаю настоящую войну.
— И ты получишь ее, обещаю.
— Эта фатальная ошибка, о которой вы говорите, если я могу еще раз побеспокоить вас своей дерзостью…
— Ты поймешь, скоро.
В голосе Сидиуса проскользнула улыбка.
— Все станет ясно, когда ты встретишь моего нового ученика.
***
Анакин пропустил сквозь волосы пятерню и быстро пошел по узкой посадочной площадке, расположенной на самом верху зиккурата Храма, рядом с Башней Совета. Вдалеке, на другом конце длинной платформы, стоял челнок Верховного канцлера. Анакин бросил беглый взгляд на него и двух одетых в красные плащи охранников, стоявших по сторонам опущенного трапа.
А со стороны челнока, прикрывая глаза и борясь с утренним ветром, что беспрепятственно метался по незащищенной платформе, шел… неужели Оби-Ван?
— Ну наконец-то, — пробормотал Анакин.
Он прочесал Храм снизу доверху в поисках своего бывшего учителя; уже почти потерял всякую надежду его найти, когда проходивший мимо падаван упомянул, что видел Оби-Вана идущим к посадочной площадке, чтобы встретить челнок Палпатина. Анакин надеялся: Оби-Ван не заметит, что Анакин не переодевался. Это было бы трудно объяснить.
Хотя все это не могло долго оставаться в тайне, Анакин еще не был готов к тому, чтобы все выплыло наружу. Вчера вечером они с Падме договорились, что будут держать все в секрете так долго, как только смогут. Он не был готов уйти из Ордена. Он не мог это сделать, пока Падме в опасности.
Падме сказала, что его кошмар, наверняка, всего лишь метафора, но он-то знал, что это не так. Ему было известно, что предсказание Силы не безусловно, — но его предсказания никогда не оказывались ложными. Они были правдивы вплоть до мельчайших деталей. Мальчиком он знал, что его возьмут в джедаи. Он знал, что приключения проведут его по всей Галактике. Будучи всего лишь девятилетним мальчишкой, задолго до того, как пришло понимание любви, он посмотрел на безупречное лицо Падме Амидалы и увидел в нем, что она полюбит его, что однажды они поженятся.
Его сон о матери не был метафорой. Сон, в котором она кричала от боли. Сон, в котором она умирала от пыток.
Я знала, ты придешь ко мне, Эни… Мне так тебя не хватало.
Он мог спасти ее.
Возможно.
Ему всегда казалось настолько очевидным, что возвратись он на Татуин днем раньше, часом раньше он мог найти ее и мама все еще была бы жива. И все же…
И все же великие пророки из числа джедаев всегда учили, что самая большая опасность в попытках предотвратить предсказанное лежит в том, что джедай может на самом деле привести к тому, что предсказанное случится. Как будто, если бы Анакин сбежал вовремя, чтобы спасти свою маму, он каким-то образом оказался бы в ответе за ее смерть. Как будто, если он попытается спасти Падме, он может — хотя это абсолютно невозможно — в конце концов убить ее собственноручно…
Но не делать ничего… просто ждать, когда Падме умрет…
Может ли что-то быть более чем невозможным?
Когда у джедая возникал вопрос по поводу глубочайших тонкостей Великой силы, было только одно существо, к которому всегда можно было обратиться. И вот этим утром первым делом, даже не зайдя к себе, чтобы переодеться, Анакин направился за советом к Йоде.
Его удивило то, как благосклонно древний магистр пригласил рыцаря в свое жилище, как терпеливо Йода выслушал путаный вопрос Анакина, который запинался и заминался, пытаясь объяснить, что ему нужно, не выдавая свой секрет. Йода никогда не делал и попытки скрыть то, что казалось Анакину грубым неодобрением самого существования Скайуокера.
Даже Анакин, у которого восприятие Силы не отличалось утонченностью, уловил в комнатах магистра отголоски конфликтующих эмоций и тревог. Но этим утром, несмотря на то что у него явно были другие заботы, Йода попросту предложил Анакину сесть на одно из округлых сидений и помедитировать вместе.
Он даже не спрашивал о подробностях.
Анакин был настолько благодарен, что почувствовал облегчение, и ему вдруг показалось, что надежда есть. На глазах его выступили слезы, и понадобилось несколько минут, чтобы собраться.
Через некоторое время Йода медленно открыл глаза, и глубокие морщины у него на лбу стали еще глубже.
— Предчувствия… предчувствия… тонкий вопрос это. Видеть будущее когда-то все джедаи могли. Теперь лишь немногие таким умением обладают. Видения… подарки Силы — и проклятия. Путеводные нити и ловушки. Видения твои…
— Они говорят о боли, о страдании, — Анакин едва сумел заставить себя выговорить это, — и о смерти.
— В эти смутные времена, неудивительно это. Себя видишь ты или кого-то знакомого?
Анакин не решился ответить.
— Кто-то близкий тебе? — мягко подтолкнул его Йода.
— Да.
Анакин отвернулся от Йоды, чтобы не видеть этого слишком мудрого взгляда. Пусть думает, что он говорит об Оби-Ване. Это достаточно близко к правде.
— Страх потери к темной стороне ведет, юный рыцарь, — голос Йоды звучал мягко и понимающе.
— Я не допущу, чтобы мои видения воплотились в жизнь, учитель. Я не допущу.
— Радуйся за тех, кто в Силу уходит. Оплакивать не надо их. Скучать не надо по ним.
— Тогда зачем мы вообще сражаемся, учитель? Зачем спасать вообще кого-то?
— Не о ком-то говорим мы, — строго сказал Йода. — Говорим о тебе и твоем видении и твоем страхе. Тенью жадности привязанность является. Что боишься потерять, должен научиться отказываться от этого ты. Из головы страх выкинь, и потеря не причинит вреда тебе.
Тогда-то Анакин и понял, что Йода ему не помощник. Величайший мудрец Ордена только и мог, что разводить ханжескую болтовню о том, чтобы Позволить Всему Уйти Из Его Жизни.
Как будто он не слышал этого уже миллион раз.
Это ему легко — кого Йода когда-нибудь любил? По-настоящему любил? В одном Анакин был уверен: древний магистр никогда не влюблялся. Иначе он бы не стал ожидать от Анакина, что тот сядет, сложит руки, закроет глаза и станет медитировать в то время, как жизнь Падме улетучится, как призрачный туман росы зимнего рассвета на Татуине…
Итак, все, что ему оставалось, это с как можно большим уважением убраться от Йоды.
А потом пойти поискать Оби-Вана.
Он не собирался сдаваться. Не в этом тысячелетии.
Храм — величайший проводник энергии Силы в Республике. Построенный в виде зиккурата, он концентрирует Силу так же, как фокусирующий камень в световом мече концентрирует поток энергии. Храм всегда был источником света: тысячи джедаев и падаванов проводили здесь каждый день в размышлениях о мире, в поисках знания, медитациях о справедливости и подчинении воле Силы.
Просто находясь на посадочной платформе на самом верху Храма, Анакин почувствовал, как энергия струится сквозь его тело мощным потоком. Если Сила собиралась когда-нибудь показать ему, как изменить темное будущее, виденное им в ночных кошмарах, она сделала бы это здесь.
В Храме также хранились архивы — обширнейшая библиотека, охватывающая всю 25-тысячелетнюю историю существования Ордена. На любые темы, начиная с космографических исследований до личных дневников миллиардов рыцарей-джедаев. Именно там Анакин надеялся найти все, что было известно о пророческих снах, — и все о том, как предотвращают эти пророчества.
Но здесь крылась одна трудность: секреты величайших мастеров Силы хранились в холокронах, доступ к которым был строго ограничен; со времени той истории с Лорианом Нодом, что произошла около семидесяти стандартных лет назад, доступ к холокронам был закрыт для всех, кроме магистров. А было бы довольно сложно объяснить мастеру, ведающему архивами, зачем Анакину понадобились эти холокроны.
Главная
